т обмануть лишь дурака и польстить лишь тщеславному шуту. Или
всего этого я заключил, что покой, дружба и размышление-единствен-
ные блага, которых стоит домогаться в том возрасте, когда безумства
уже наскучилип.
Маркиз де Вилькье, капитан гвардии, состоял в числе друзей вели-
кого Конде. Однажды, когда он находился у г-жи де Моттвиль,
кто-то принес весть, что принц арестован по приказу двора.
- Ах, боже мой, я погиб! -простонал маркиз.
Удивленная этим восклицанием, хозяйка сказала:
- Я знала, что вы - друг принца, но не думала, что такой близкий.
- Как!-вскричал гость.-Разве вам не известно, что приводить
такие приказы в исполнение полагается мне? Меня не позвали,-знa-
чит, мне не доверяют, это же ясно.
- Мне кажется,-возмутилась г-жа де Моттвиль,-что ваши опа-
сения излишни: вы ведь не дали двору никаких оснований подозревать
вас в измене. Радуйтесь же, что вам не пришлось сажать друга
в тюрьму.
И г-н де Вилькье устыдился первого движения своей души, обнару-
жившего всю ее низость.
Во время званого ужина, на котором присутствовала г-жа д'Эгмонт,
доложили о приходе человека по фамилии Дюгеклен. При этом имени
фантазия гостьи разыгралась. Она попросила посадить новоприбывщягс
рядом с нею, осыпала его любезностями и даже предложила ему отведать
кушанья, стоявшего перед нею на столе (это были трюфели). оСуда-
рыня, - ответил глупец,-зачем мне они, когда рядом вы?п.-оПри
этих словах, - рассказывала г-жа д'Эгмонт, - я пожалела о том, чтс
была с ним столь предупредительна, и поступила как дельфин из басни,
который спас кого-то во время кораблекрушения, но, увидев, что это не
человек, а обезьяна, сбросил ее обратно в мореп.
Мармонтель в молодости любил бывать в обществе старика Буэн-
дена, стяжавшего известность своим остроумием и безбожием. Однажды
чот сказал ему: оВстретимся у Проколап. - оНо там же нельзя гово-
рить о философских материяхп.-оНет, можно, если придумать условный
язык, нечто вроде аргоп. И они тут же составили для себя словарик:
душу назвали Марго, религию - Жавотта, свободу - Жаннетон, а все-
вышнего-господин де Бог.
Вот они сидят в кафе, спорят и отлично понимают друг друга. Неожи-
данно в их беседу вмешивается подозрительная личность в черном и спра-
шивает Буэндена: оНельзя ли узнать, сударь, кто этот господин де Бог,
который ведет себя так дурно и которым вы так недовольны?п. - оСу-
дарь, - отвечает Буэнден, - он - полицейский шпионп.
Легко себе представить, каким хохотом посетители кафе встретили еа-о
слова: господин в черном сам был из людей такого сорта.
Однажды, когда Людовик XIV опасно захворал, лорд Болинброк'
выказал искреннее сочувствие больному. Удивленный монарх сказал ему:
оЯ тем более тронут вашим вниманием, что вы, англичане, не любите
королейп. - оГосударь, - ответил Болинброк, - в этом мы похожи на
тех мужей, которые не любят собственных жен, но стараются понравиться
женам соседейп.
У шевалье де Бутвиля вышел спор с женевскими представите-
лями. Один из них очень разгорячился. оРазве вам не известно, что
я представляю здесь короля, моего повелителя?п,-остановил его ше-
валье. оА разве вам не известно, что я представляю здесь тех, кому
я равсн?п, - отпарировал женевец.
Графиня д'Эгмонт нашла очень достойного человека на должность
наставника к своему племяннику, г-ну де Шинону, но не решалась заго-
ворить о нем со своим братом, г-ном де Фронсаком: тот считал ее особой
чересчур строгих правил. Тогда она пригласила к себе поэта Бернара
и, когда тот явился, рассказала ему, в чем дело. Бернар ответил: оСуда-
рыня, автор _Искусства любви" слывет человеком не слишком нравствен-
ным, но в этих обстоятельствах нужен кто-нибудь еще более легкомыслен-
ный. Знайте, что мадмуазель Арну* разрешит все ваши затруднения
гораздо скорее, чем яп. - оВот и прекрасное-рассмеялась г-жа д'Эг-
монт.-Устраивайте ужин у мадмуазель Арнуп. Так и было сделано.
Во время ужина Бернар посоветовал пригласить наставником аббата
Лаплана, и г-н де Фронсак согласился. Это был тот самый аббат Лапдан,
который стал впоследствии воспитателем герцога Энгиенского.
Когда некоего философа упрекнули в чрезмерной любви к уединению,
он возразил: оВ свете все стремится меня принизить; в одиночестве все
меня возвышаетп.
Г-н де Б* - один из тех глупцов, которые всерьез верят, что поло-
жение в свете всегда соответствует истинной ценности человека. В просто-
душии своем он не допускает даже мысли, что человек порядочный, но
ниже его рангом или не украшенный орденом, может пользоваться б6ль-
шим уважением, нежели он. Вот г-н де Б* встречает такого человека в од-
ном из тех домов, где еще не разучились чтить талант. Он по-дурацки
таращит глаза от изумления. оНе иначе как этот человек выиграл круп-
ный куш в лотерееп,-думает он и позволяет себе называть нового зна-
комца олюбезныйп, хотя к последнему даже в самом избранном обществе
относятся чрезвычайно почтительно. Я не раз наблюдал подобные сцены,
достойные пера Лабрюйера.*
Внимательно присмотревшись к М*, я нашел, что характер у него
весьма примечательный: он очень приятен в обхождении, ибо, стремясь
понравиться только друзьям или тем, кого уважает, он вместе с тем вся-
чески избегает вызывать к себе неприязнь. Такое поведение представ-
ляется мне вполне разумным: оно позволяет воздавать должное как
дружбе, так и свету. Делать людям больше добра, быть услужливей и
ласковей, нежели М*, нетрудно; причинять им меньше вреда, реже доку-
чать им и раздражать их, нежели он, невозможно.
Однажды, когда аббату Допилю предстояло читать свои стихи в Ака-
демии по случаю вступления в нее одного из его друзей, он бросил такую
фразу: оМне хочется, чтобы о чтении не знали заранее, но я боюсь, что
сам же о нем и разболтаюп.
Г-жа Возе предавалась любовным утехам с некиим учителем немецкого
языка. Так их и застал г-н Возе, вернувшись из Академии. оЯ же вам
говорил, что мне надобно уходитьп,-упрекнул даму немец. оЧто мне
надобно уйтип,-поправил г-н Возе, даже в эту минуту оставаясь пу-
ристом.
Г-н Дюбрейль, уже смертельно больной, сказал своему другу,
г-ну Пемежа: оДруг мой, зачем ко мне впустили столько народу?
Здесь можно находиться только тебе: ведь моя болезнь заразнап.
Пемежа спросили, велико ли его состояние.
- У меня полторы тысячи ливров ренты. .
- Это очень мало.
- Не беда,-ответил Пемежа.-Дюбрейль богат.
Узнав о смерти г-на Дюбрейля, графиня де Тессе сказала: оОн был
такой несговорчивый, такой неподкупный) Всякий раз, когда я собиралась
подарить ему что-нибудь, у меня от волнения делался приступ лихо-
радкип. - оУ меня тоже,-подхватила г-жа де Шампань, в свое время
поместившая на имя Дюбрейля 36000 ливров.-Поэтому я решила от-
болеть разом и не мучиться больше недомоганиями по пустякамп.
Когда аббат Мори был еще беден, он взялся обучать латыни некоего
старого советника парламента, пожелавшего читать в подлиннике гости-
циановы оИнституциип.* Через несколько лет он встречается с нил1
в одном и - к немалому удивлению его бывшего ученика-весьма родо-
витом семействе.
- Ба! Это вы, аббат? Каким ветром вас сюда занесло? -покрови-
тельственно осведомляется советник.
- Тем же, что и вас.
- Ну, я - это другое дело. Итак, ваши дела пошли на лад? Вы чего-
нибудь добились на духовном поприще?
- Я - главный викарий господина де Ломбе.
- Черт побори, это уже кое-что1 И сколько же вам дает ваше место?
- Тысячу франков.
- Немного,-бросает советник, вновь впадая в покровительственный
и чуть пренебрежительный тон.
- Но у меня есть приорство, приносящее мне тысячу экю.
- Тысячу экю? Недурно) (Говорится это с видом уже куда более
почтительным ).
- А с хозяином здешнего дома я познакомился у кардинала де Pо-
гана.
- Oго Вы бываете у кардинала де Рамна?
- Да. Он исхлопотал для меня аббатство.
- Аббатство? В таком случае прошу вас, господин аббат, сделайте
мне честь и отобедайте у меня.
Как-то вечером, сидя в кругу своих угодников, которые завели разго-
вор о дружбе, г-н де Ла Поплиньер разулся и протянул ноги к огню.
Подошла его болонка и стала их лизать. оВот истинный друг!п, - возгла-
сил де Ла Поплиньер, указывая на собачку.
Боссюэ так и не удалось научить Великого дофина писать письма:
этот принц был очень нерадив. Рассказывают, что все его записки к гра-
фине дю Рур неизменно заканчивались одной н той же фразой: оКо-
роль вызывает меня на советп. Когда графиню удалили от двора, один
из приближенных дофина спросил его, не огорчен ли он этим событием.
оКонечно, огорчен,-ответил принц.-Зато мне больше не придется
писать ей записки)п.
Архиепископ Тулуэский (Бриенн) в разговоре с г-ном де Сен-При,
дедом г-на д'Антрага, заметил: оНи один министр французских королей
никогда не доводил свои честолюбивые планы до полного завершенияп. -
оА кардинал Ришелье?п,-удивился собеседник. оОн остановился на пол-
путип, - отрезал архиепископ. В этой фразе-весь его характер.
Маршал де Бройль, женатый на наследнице негоцианта, имел от нее
двух дочерей. Однажды ему и г-же де Бройль посоветовали отдать одну
из них в какой-нибудь монашеский орден. оМой брак с госпожой де
Бройль закрыл мне дорогу во все орденап,-ответил маршал. оИ в бо-
гадельнюп, - подхватила его супруга.
Супруга маршала де Люксембурга, приехав в церковь с опозданием,
осведомилась, давно ли началась служба. В эту минуту раздался звон
колокольчика, возвещающий возношение святых даров, и граф де Шабо,
заикаясь, сказал ей: оСударыня,
Я слышу колокольчик -
Барашка к нам ведутп.
Это стихи из одной комической оперы.
Когда виконт де Ноайль бросил юную г-жу М*, та, пребывая в от-
чаянье, твердила: оУ меня, вероятно, будет еще много любовников, но
никого я не полюблю так, как любила виконта де Ноайляп.
Когда герцогу де Шуазелю кто-то сказал, что ему беспримерно везет
в жизни, он ответил: оДа, везет - и на удачи, и на неудачип.-оКак
так?п. - оА вот, судите сами. Я всегда был очень обходителен с по-
таскушками, но одною все-таки пренебрег, а она взяла и стала некороно-
ванной королевой Франции. Я пекся о войсковых инспекторах, осы-
пал их золотом и отличиями, но к одному из них, всеми презираемому,
отнесся несколько свысока, а он - это господин де Монтенар - сде-
лался военным министром. Известно, как я заботился о всех наших по-
слах, за исключением одного тугодума, которого остальные дипломаты
не ставили ни в грош и с которым они не желали знаться из-за его ноле-
пого мезальянса, а он - это господин де Верженн,-он-то и стал мини-
стром иностранных дел. Согласитесь, я имею основания утверждать, что
мне беспримерно везет во всех смыслах - и на удачи, и на неудачип.
Характер г-на президента де Монтескье был отнюдь не столь воз-
вышен, как его гений. Всем известны его аристократические пристрастия,
мелкое тщеславие и проч. Когда вышел оДух законовп, об этом сочинении
было опубликовано множество дрянных или посредственных отзывов, ко-
торыми Монтескье с презрением пренебрег. Однако вскоре он узнал, что
некий литератор написал о его трактате критический труд, где содержится
немало метких замечаний, н что г-н Дюпен намерен выпустить эту
книгу в свет под своим именем. Новость повергла Монтескье в полное
отчаяние. Тем временем книга была напечатана, и ее собирались пустить
в продажу. Тогда Монтескье прибег к помощи г-жиде Помпадур, и та
по его просьбе приказала доставить к ней типографа вместе с изданием,
которое тут же все целиком пошло под нож. Спасти удалось лишь пять
зкземпляров.
Г-н и г-жа д'Анживилье, г-н и г-жа Неккер представляют собой супру-
жеские пары, единственные в своем роде. При встрече с ними кажется,
Лудто каждый из них изумительно подходит к своей половине и что более
прочную привязанность просто невозможно себе вообразить. Однако,
присмотревшись к ним, я нашел, что чувство лишь в очень малой степени
соединяет их, а если говорить о характерах, то именно несхожесть послед-
них и связывает обе эти четы.
Маршал де Ноайль сильно бранил одну новую трагедию. оНо госпо-
дин д'Омон, из чьей ложи вы смотрели эту пьесу, уверяет, что она
исторгла у вас слезып,-возразили ему. - оУ меня?-удивился мар-
шал. - Да что вы1 Просто он сам заплакал после первой сцены, а я счел
пристойным разделить его скорбьп.
Г-н Т* сказал мне однажды, что светский человек, совершая смелый
о честный поступок из побуждений, достойных этого поступка, то есть
столь же благородных, вынужден, как правило, объяснять его мотивами
Долее низменными и корыстными, иначе он вызовет слишком сильную
зависть.
Людовик XV спросил герцога д'Эйена (впоследствии маршала
де Ноайля), отправил ли тот уже свое столовое серебро на монетный
двор. Герцог ответил отрицательно. оА я вот свое отправилп,-заявил
король. оАх, государь,-возразил д'Эйен, - когда Иисус Христос уми-
рал в страстную пятницу, он отлично знал, что вернется к жизни в свет-
лое воскресеньеп.
В те времена, когда у нас водились еще янсенисты, их узнавали по
длинному воротнику плаща. Архиепископ Лионский, который произ-
вел на свет немало детей, при очередном подвиге такого рода тоже удли-
нял на дюйм воротник своего плаща. Воротник достиг у него в конце
концов такой длины, что обладатель его прослыл янсенистом и довольно
долго был на подозрении у двора.
Одному французу дозволили осмотреть кабинет испанского короля.
Увидев кресло и письменный стол монарха, путешественник воскликнул:
оТак вот где работает этот великий государь!п.-оЧто? Работает?-
возмутился его провожатый. - Да как вы смеете утверждать, будто столь
великий король работает? Вы, что же, явились сюда насмехаться над его
величеством?п. Произошла ссора, и французу пришлось немало попотеть.
прежде чем он втолковал испанцу, что не имел намерения оскорбить до-
стоинство его государя.
Де*, заметив, что г-н Барт ревнив (а ревновал он свою собствен-
ную жену), сказал ему: оВы ревнуете? А известно ли вам, что это при-
знак чрезмерного самомнения? Не понимаете? Извольте, объясню.
Знайте: стать рогоносцем может отнюдь не всякий. Для этого надо дер-
жать открытый дом, быть человеком порядочным, учтивым, общительным.
Сначала приобретите эти достоинства, а уж потом порядочные люди по-
смотрят, стоит ли им что-нибудь сделать и для вас. Ну, кто сейчас станет
украшать рогами такого, как вы? Разве что какое-нибудь ничтожество.
Когда вам придет время опасаться рогов, я первый поздравлю вас с этимп.
Г-жа де Креки так отозвалась при мне о бароне де Бретейле: оЧерт
возьми, этот барон хуже, чем грубое животное: он - дуракп.
Один острослов говорил мне, что Франция-это абсолютная монар-
хия, ограниченная песнями.
Однажды, войдя в кабинет г-на Тюрго, аббат Делиль застал его за
чтением рукописи. Это были оМесяцып Руше. Делиль догадался об этом
и шутливо воскликнул: оВокруг поэзия свой аромат струилап. оВы слиш-
ком надушены, чтобы различать запахип,-отозвался Тюрго.
Г-н Флери, генеральный прокурор, сказал как-то в присутствии не-
скольких литераторов: оПоследнее время я замечаю, что в разговорах
о делах правления стали употреблять слово _народ". Вот вам плоды но-
вой философии! Да разве можно забывать, что третье сословие всего лишь
придаток к государству?п. (Другими словами, это означает, что из двад-
цати четырех миллионов человек двадцать три миллиона девятьсот ты-
сяч представляют собой случайный и незначительный добавок к ста
тысячам ) .
Милорд Херви, путешествуя по берегу Италии и переправляясь
через какую-то лагуну, погрузил в нее палец. оОго! - воскликнул он. -
Вода-то соленая! Значит, эти места-нашип.
Некто рассказывал о том, как он скучал, слушая в версальской церкви
проповедь.
- Почему же вы не ушли с нее? -осведомился Дюкло.
- Я боялся потревожить присутствующих и оскорбить их чувства.
- А я, честное слово, предпочел бы вернуться в лоно веры после
первых же слов такой проповеди, лишь бы не слушать ее до конца! -
воскликнул Дюкло.
Будучи любовником г-жи Дюбарри, г-н д'Эгийон подхватил где-то на
стороне некий галантный недуг и решил, что наградил им графиню, а сле-
довательно, погиб; на его счастье эти опасения не подтвердились. Вы-
нужденный во время лечения, которое показалось ему очень долгим, воз-
держиваться от близости с г-жой Дюбарри, он говорил своему врачу:
оЕсли вы не поторопитесь, эта болезнь погубит меняп. Пользовал гер-
цога тогда тот же г-н Бюссон, что еще раньше, в Бретани, вылечил его
от смертельной болезни, когда остальные врачи потеряли уже надежду
на благоприятный исход. Этим Бюссон оказал своей провинции дурную
услугу, и ему припомнили ее, лишив его всех занимаемых им должностей
на другой же день после падения д'Эгийона. Последний, став министром,
долгое время не удосуживался что-нибудь сделать для г-на Бюссона,
и тот, узнав, что герцог не лучше обошелся и с г-ном Ленге, сказал:
оГосподин д'Эгийон не брезгует ничем и никем, кроме тех, кто спас ему
честь и жизньп.
Увидев однажды мальчика, который проходил так близко от лошади,
что животное могло бы навсегда изувечить его ударом копыта, г-н де Тю-
ренн подозвал к себе ребенка и сказал: оМилое дитя, никогда не прибли-
жайся к лошади сзади-она может тебя покалечить. Лучше обойди ее.
Поверь, что за всю свою жизнь ты не сделаешь и лишнего полулье из-за
такой меры предосторожности, и запомни: тебе советует это господин
де Тюреннп.
Дидро спросили, что за человек г-н д'Эпине: оЭто человека-от-
ветил он, - который ухитрился спустить два миллиона, не сказав ни од-
ного умного слова и не сделав ни одного доброго делап.
Г-н де Т*, желая дать понять, насколько слащавы пастушеские идил-
лии Флориана, говаривал: оОни даже понравились бы мне, если бы
автор добавил к барашкам немного волковп.
Как-то раз г-н де Фронсак отправился взглянуть на планисферу, ко-
торую показывал художник, изготовивший ее. Этот человек, видя на по-
сетителе крест Святого Людовика, но не зная, кто он, употребил при
обращении к нему всего лишь титул шевалье. Тщеславный Фронсак,
уязвленный тем, что его не назвали герцогом, тут же сочинил целую исто-
рию, в которой фигурировал один из его слуг, якобы назвавший хозяина
омонсеньерп. При этом слове г-н де Жанлис перебил рассказчика: оКак
ты сказал? Монсеньер? Да ведь тебя примут за епископа!п.
Г-н де Лассе, человек очень мягкий, но отлично знавший свет, гова-
ривал, что, если человеку предстоит провести целый день в обществе, он
должен на завтрак проглотить жабу-тогда до самого вечера ничто уже
не вызовет в нем отвращения.
Г-ну Даламберу случилось повидать г-жу Деки на другой же день.
после ее бракосочетания с г-ном Дювивье. Его спросили, счастливый ли
у нее был вид. оОчень счастливый,-ответил он. - Поверьте мне, счаст-
ливый до тошнотып.
Некто, послушав оГеоргикип Вергилня в переводе аббата Делиля,
сказа поэту: оПеревод превосходен. Не сомневаюсь, что как только
автора назначат епископом, первый же свободный бенефиций - за вамип..
Господа де Б* и де К* настолько близки, что их чуть ли не почитают
образцом истинной дружбы. Однажды де Б* осведомляется у де К*
- Не было ли среди женщин, принадлежавших тебе, какой-нибудь.
кокетки, которая спросила бы, кто тебе дороже-она или я, и готов ли
ты пожертвовать мною ради нее?
- Была.
- Кто же это?
- Госпожа де М*, - ответил де К*.
Речь шла о любовнице его друга.
С возмущением рассказав мне об одной плутне поставщиков про-
вианта, М* воскликнул: оЭто стоило жизни пяти тысячам человек-они
буквально умерли с голоду, сударь. Вот уж поистине знатный кусок с ко-
ролевского стола!п.
Г-н Вольтер заметил однажды по поводу религии, повсеместно прихо-
дящей в упадок: оА жаль! Скоро нам нечего будет осмеиватьп. - оУтешь-
тесь! - возразил г-н Сабатье де Кабр. - Предмет и повод для осмея-
ния всегда найдутсяп. - оНе скажите, сударь!-сокрушенно вздохнул
Вольтер.-Вне церкви нет благодати!п.
Незадолго до смерти тяжелобольной принц Конти пожаловался Бо-
марше, что не надеется выздороветь-слишком уж он истощен тяготами
войны, вином и наслаждениями.
- Что касается походов,-возразил Бомарше,-то принц Евгений
проделал двадцать одну кампанию и все-таки умер в семидесятивосьми-
летнем возрасте. Что до вина, то маркиз де Бранкас ежедневно осушал
шесть бутылок шампанского и тем не менее дожил до восьмидесяти че-
тырех лет.
- Допустим,-согласился принц. - А как насчет любовных утех?
- Вспомните вашу матушку!-отпарировал Бомарше (принцесса
скончалась на восьмидесятом году жизни).
- Верно!-обрадовался Копти.-Пожалуй, я еще выкарабкаюсь.
Как-то раз регент обещал позаботиться о молодом Аруэ, то есть
подыскать ему должность и сделать из него важную персону. Вскоре
после этого юный поэт попался регенту на глаза, когда тот в сопровожде-
нии всех четырех статс-секретарей шел с заседания кабинета. Заметна
его, регент сказал: оЯ не забыл о тебе, Аруэ,-ты будешь ведать депар-
таментом придворных шутовп.-оЧто вы, монсеньер!-ответил Аруэ.-
Там у меня нашлось бы чересчур много соперников. Четверых я уже
вижуп. Регент чуть не лопнул со смеху.
Когда маршал Ришелье после взятия Маона явился ко двору, первые,
вернее, единственные слова, сказанные ему Людовиком XV, были таковы:
оЗнаете, маршал, а ведь бедняга Лансматт умерп. Лансматтом звали ста-
рого камер-лакея.
Когда оЖурналь де Парип напечатал чрезвычайно глупое письмо
г-на Бланшара о воздухоплавании, кто-то заметил: оГосподину Блан-
шару уже незачем подниматься в воздух - он и без того воспарилп.
Монтазе, епископ Отенский, а затем архиепископ Лионский, был
не только священник, но и отменно ловкий царедворец. Доказательство
тому-хитрость, на которую он однажды пустился. Зная за собой грешки,
могущие легко погубить его в глазах театинца Буайе, епископа го-
рода Мирлуа, он сам написал на себя анонимное письмо, полное клевет-
нических и явно нелепых измышлений. Послание это он адресовал епи-
скопу Нарбоннскому. Тот имел с ним объяснение, и Монтазе намекнул
ему на коварство своих тайных недругов. Когда же последние действи-
тельно прибегли к анонимным письмам, где была изложена доподлинная
правда, Вуайе решил пренебречь ими: обманутый первым письмом, он
счел за благо не доверять и остальным.
Людовик XV заказал свой портрет Латуру и во время сеансов
часто разговаривал с художником. Ободренный тем, что король доволен
его работой, живописец, естественно, осмелел и однажды позволил себе
сказать: оА ведь ваши адмиралы не в ладах с морем, государьп.-оВот
как ? - сухо отозвался король.-Зато с ним в ладах мой Бернеп.
Герцогиня де Шон, жившая в разводе с мужем, находится при смерти.
Е.К докладывают:
- Вас пришли соборовать.
- Еще минутку)
- Вас желает видеть герцог де Шон.
- Он здесь?
- Да.
- Пусть обождет. Впустите его вместе со святыми дарами.
Как-то раз, когда я гулял в обществе одного своего друга, с ним рас-
кланялась довольно подозрительная личность. Я спросил, кто это такой.
Мой друг ответил, что это человек, совершающий ради отечества то, на
что не решился бы даже Врут. Я попросил собеседника низвести свою
высокую мысль до уровня моего убогого разума и узнал, что его знако-
мец-полицейский шпион.
Г-н Лемьер, сам того не подозревая, отменно сострил, когда сказал,
что между его оМалабарской вдовойп в постановке 1770 года и той же
трагедией в постановке 1781 года такая же разница, как между вязанкой
и возом дров. В самом деле, успех этой пиесе после ее возобновления при-
нес именно костер на сцене, устроенный гораздо более эффектно, нежели
в первый раз.
Некий философ, решив начать уединенную жизнь, прислал мне письмо,
дышавшее рассудительностью и добродетелью. Кончалось оно такими сло-
вами: оПрощайте, друг мой! Не старайтесь подавить в себе интересы, свя-
зующие людей с обществом, но непременно развивайте в себе чувства,
которые отдаляли бы вас от негоп.
Дидро, и в шестьдесят два года остававшийся любителем женщин,
сказал однажды кому-то из друзей: оЯ то и дело твержу себе: _Ах, ста-
рый дурак, старый юбочник) Когда же ты перестанешь подвергать себя
риску получить позорный отказ или дать осечку и осрамиться?"п.
Г-н де К* распространялся о преимуществах английского образа прав-
ления в собрании, где присутствовало несколько епископов и аббатов.
Один из них, аббат де Сегеран, возразил ему: оСударь, то немногое, что
я знаю об этой стране, отнюдь не пробуждает у меня желания поселиться
в ней. Уверен, что мне там было бы очень плохоп.-оИменно потому эта
страна и хороша, господин аббатп, - в простоте душевной ответил де К*.
Несколько французских офицеров посетили Берлин, и один из них
явился на прием к королю в партикулярном платье и белых чулках. Ко-
роль, подойдя к нему, осведомился, как его зовут.
- Маркиз де Бокур.
- Какого полка?
- Шампанского.
- А, того самого, где плюют на дисциплину) . .
И король заговорил с остальными офицерами, на которых были мун-
диры и ботфорты.
Г-н де Шон, заказав портрет своей жены в образе Венеры, никак не
мог решить, в каком же виде ему самому позировать для парного
портрета. Он поверил свои сомнения мадмуазель Кино, и та посовето-
вала: оВелите изобразить себя Вулканомп.
У врача Бувара был на лице шрам в форме буквы оСп, который сильно
обезображивал его. Дидро любил повторять, что Бувар обязан этим
уродством своей неловкости: взявшись за косу Смерти, он стукнулся
о косовище.
Проезжая через Трясет и по обычаю своему сохраняя инкогнито, им-
ператор остановился в гостинице. На вопрос его, не найдется ли удоб-
ной комнаты, ему ответили, что свободны лишь две чердачные каморки, -
последний хороший номер занял недавно приехавший немецким епископ.
Император распорядился подать ужин, но и тут оказалось, что остались
лишь яйца да овощи: вся птица пошла на стол прелату и его свите. Тогда
император велел спросить епископа, не пригласит ли тот его, как ино-
странца, разделить с ним трапезу. Епископ ответил отказом. Императору
пришлось ужинать с одним из епископских капелланов, для которого не
нашлось места за общим столом. Он спросил священника, зачем они едут
в Рим. оЕго преосвященство намерен исхлопотать себе бенефиций, прино-
сящий пятьдесят тысяч гульденов дохода, благо император еще не знает,
что этот бенефиций освободилсяп,-ответил капеллан и переменил раз-
говор. Вечером император написал два письма: одно-кардиналу-дата-
рию, другое-своему послу, и попросил нового знакомца по приезде
в Рим передать их по адресу. Капеллан сдержал слово и, к великому
своему изумлению, получил от кардинала-датария жалованную грамоту
на вышеназванный бенефиций. Он сообщил об этом своему епископу,
и тот немедленно уехал восвояси. Капеллан же задержался в Риме и
позднее рассказал прелату, что история с бенефицием явилась следствием
писем, адресованных имперскому послу и кардиналу-датарию тем самым
иностранцем, с которым его преосвященство не пожелал поделиться ужи-
ном в Триесте: иностранец оказался императором
Граф де* и маркиз де* спросили меня, усматриваю ли я какое-либо
различие в их житейских правилах. оРазличие действительно есть, - от-
ветил я: - один из вас готов лишь облизывать уполовник, а второй спо-
собен еще и проглотить егоп.
В 1788 году, получив отставку, барон де Бретейль всячески порицал
поведение архиепископа Санского. Он называл его деспотом и пригова-
ривал: оА вот я хотел, чтобы королевская власть не выродилась в деспо-
тию и не выходила за пределы, которыми была ограничена при -Людо-
вике XIVп. Он полагал, что такие речи-признак гражданского му-
жества и могут даже погубить его во мнении двора.
Однажды, когда у г-жи д'Эпарбе было любовное свидание с Людо-
виком XV, король сказал ей:
- Ты жила со всеми моими подданными.
- Ах, государь!..
- Ты спала с герцогом Шуазелем.
- Но он так влиятелен!
- С маршалом Ришелье.
- Но он так остроумен!
- С Монвилем.
- У него такие красивые ноги!
- В добрый час!.. Ну, а герцог д'Омон? У него-то ведь нет ни
одного из этих достоинств.
- Ах, государь, он так предан вашему величеству!
Г-жа де Ментенон гуляла с г-жой де Келюс у пруда в Марли.
Вода была так прозрачна, что дамы разглядели плававших в ней карпов.
Рыбы были тощими и невеселыми, двигались медленно. Г-жа де Келюс
обратила на это внимание своей спутницы, и та ответила: оОни, как и я,
скучают по тон мутной луже, откуда их извлеклип.
Колле положил на срочный вклад изрядную сумму, поместив ее
из десяти годовых у некоего финансиста, который за два года не выпла-
тил ему ни одного су. оСударь,-заявил банкиру Колле,-я обратил свои
деньги в пожизненную ренту именно затем, чтобы получать ее при
жизнип.
Английский посол в Неаполе устроил однажды очаровательный празд-
ник, стоивший ему, однако, не слишком дорого. Это стало известно, и
в свете принялись злословить, хотя сначала праздник был сочтен очень
удачным. Посол расквитался с хулителями как истый англичанин и чело-
век, умеющий презирать деньги. Он объявил, что намерен устроить новый
прием. Все решили, что британец собирается взять реванш и праздник
будет поэтому чем-то из ряда вон выходящим. В назначенный день гости
толпой съехались в посольство, но никаких приготовлений к приему не
обнаружили. Наконец, слуга вынес жаровню. Собравшиеся замерли в ожи-
ланип чуда. оГоспода,-сказал им посол,-вам не важно, весело у меня
или скучно; вас интересует одно - во сколько мне встал прием. Смот-
Рите же! (u, распахнув свой фрак, он показал приглашенным его под-
кладку). На нее пошло полотно Доменикино ценой в пять тысяч гиней.
Но это не все. Вот десять векселей на предъявителя по тысяче гиней
каждый. Они выписаны на амстердамский банк (с этимы словами посол
скомкал бумаги и бросил их на жаровню). Не сомневаюсь, что сегодня
вы разъедетесь по домам, довольные и праздником, и мною. До свиданья,
господа! Прием оконченп.
оПотомство, - говариолл г-н де Б*,-это всего-навсего новая публика
в театре, приходящая на смену старой. Ну, а что такое нынешняя пуб-
лика-нам известноп.
Н* говорил: оКак в нравственном, так и в физическом отношении, как
в прямом, так и в переносном смысле мне ненавистны три вещи: шум,
опьянение и похмельеп.
Узнав, что некая особа легкого поведения вышла за человека, слыв-
шего до тех пор вполне добропорядочным, г-жа де Л* заметила: оДаже
будучи потаскушкой, я все равно осталась бы честной женщиной: мне
в голову бы не пришло взять в любовники того, кто способен на мне
женитьсяп.
оГоспожа де Ж*, - утверждал М*, - слишком умна и ловка, чтобы ее
презирали столь же глубоко, как многих других женщин, гораздо меньше
достойных презренияп.
На первых порах своей брачной жизни покойная герцогиня Орлеан-
ская была сильно влюблена в мужа-свидетели тому почти все за-
коулки Пало-Рояля. Однажды супруги отправились навестить вдов-
ствующую герцогиню, которой тогда нездоровилось. Во время беседы
она задремала, и герцог с молодой женой решили немного позабавиться,
предавшись утехам прямо у постели больной. Та заметила это и упрек-
нула невестку: оСударыня, вы первая заставляете меня краснеть за за-
мужних женщинп.
Маршал де Дюрае, разгневавшись на одного из своих сыновей, вос-
кликнул: оУймись, негодник, или поедешь ужинать к королю!п. Дело
в том, что молодой человек дважды ужинал в Марли и чуть не умер там
со скуки.
Дюкло то и дело оскорблял аббата д*Оливе, о котором отзывался
так: оОн настолько подл, что, несмотря на все мои грубости, ненавидит
меня не больше, чем всех остальныхп.
Однажды, когда Дюкло рассуждал о том, что каждый представляет
себе рай на свой манер, г-жа де Рошфор заметила: оЧто до вас, Дюкло,
то вам для райского блаженства нужны только хлеб, сыр, вино и первая
встречнаяп.
Некто осмелился сказать: оХочу дожить до того дня, когда послед.
него короля удавят кишками последнего попап.
В доме г-жи Делюше был заведен такой обычай: когда кто-нибудь
развлекал гостей за6авнои историей, хозяйка тотчас покупала ее у рас-
сказчика. оСколько вы за нее хотите?п.-оСтолько-то...п. Как-то paз
г-жа Делюше стала проверять счет своей служанки, истратившей сто экю
та назвала все расходы, но долго не могла вспомнить, на что ушла сумме
в тридцать шесть ливров. оАх, сударыням-вскричала она наконец. -
Мы же забыли историю, купленную вами у господина Кокле. Вы тогда
еще позвонили, я прибежала и заплатила ему тридцать шесть ливровп
Г-н де Внеси решил было порвать связь с президентшей д'Алигр,
но как раз в это время нашел у нее на камине письмо, адресованное чело
веку, с которым она завела новую интрижку. Президентша писала, что
щадя самолюбие Внеси, постарается все устроить так, чтобы он сам бра
сил ее. С этой целью она, вероятно, и оставила письмо на видном месте
Внеси, однако, притворился, что ничего не знает, и прожил с президент-
шей еще полгода, неотступно докучая ей своими нежностями.
Г-н де Р* очень умен, но в его уме столько глупости, что порою его
можно принять за дурака.
Г-н д'Эпременнль с давних пор состоял в связи с г-жой Тилорье.
Ей хотелось выйти за него замуж, и она прибегла к помощи Калиостро.
Как известно, тот, играя на фанатизме и суеверии людей и дурача их
алхимическими благоглупостями, вселил во многих надежду найти фило-
софский камень. Когда д'Эпремениль стал сетовать на то, что он никак
не может получить этот камень, ибо какая-то формула Калиостро оказа-
лась неверной, шарлатан ответил, что причина неудачи д'Эпремениля -
его греховная связь с г-жой Тилорье. оУспеха вы добьетесь лишь тогда,
когда научитесь жить в согласии с незримыми силами, и особенно с глав-
ной среди них-Верховным существом. Женитесь на госпоже Тилорье
или порвите с неюп. После этого г-жа Тилорье принялась кокетничать
еще пуще, и д'Эпремениль женился на ней; таким образом, философский
камень принес ей немалую пользу.
Людовику XV доложили, что один из его гвардейцев вот-вот отдаст
богу душу-дурачась, он проглотил экю в шесть ливров.
- Боже мой!-вскричал король.-Бегите же скорей за АндугЧе,
Ламартиньером, Лассоном!
- Звать надо не их, государь,-возразил герцог де Ноайль.
- Кого же тогда?
- Аббата Терре.
- Аббата Терре? Почему именно его?
- Он немедленно обложит эту крупную монету десятиной, повторной
десятиной, двадцатиной и повторной двадцатиной, после чего экю в шесть
ливров станет обычным экю в тридцать шесть су, выйдет естественным
путем, и больной выздоровеет.
Это-единственная шутка, когда-либо задевшая аббата Терре; он
запомнил ее и впоследствии сам пересказал маркизу де Семезону.
В бытность свою генеральным контролером финансов г-н д'Ормес-
сон при двух десятках свидетелей заявил: оЯ долго старался понять,
на что нужны такие люди, как Корнель, Буало, Лафонтен, но так и не
понялп. Это ему сошло: генеральному контролеру все сходит. Только
г-н Пельтье де Морфонтен, его тесть, кротко упрекнул зятя: оЯ знаю,
вы денствительно так думаете. Но старайтесь, хотя бы ради меня, в этом
не сознаваться: я очень не люблю, когда вы бахвалитесь своими недо-
статками. Не забывайте: вы занимаете то же место, что и человек,
который подолгу беседоцал с глазу на глаз с Расином и Буало и при-
нимал их у себя в поместье, а когда одновременно с ними туда наезжало
несколько епископов, приказывал слугам: _Покажите этим духовным осо-
бам замен, сады, все что угодно, только не пускайте ко мне - я занят"п.
Враждебность кардинала Флери к супруге Людовика XV объяс-
няется тем, что королева не пожелала внять его галантным домогатель-
ствам. Известно это стало лишь после ее смерти, когда отыскалось письмо
короля Станислава к дочери, которое он написал в ответ на ее просьбу
посоветовать ей, как держать себя с кардиналом. Правда, Флери было
в то время уже семьдесят шесть лет, но всего несколькими месяцами
раньше он ухитрился изнасиловать двух женщин. Письмо Станислава
видели своими глазами жена маршала де Муши и еще одна дама.
Говоря о беззакониях, запятнавших последние годы царствования Лю-
довика XIV, мы вспоминаем обычно драгонады, гонения на гугенотов.
которым запрещалось покидать Францию, где их травили, и приказы
о заключении без суда, дождем сыпавшиеся на отшельников Пор-
Рояля-янсенистов, молинистов и квиетистов. Этого, разумеется,
довольно; однако не следует забывать о секретном, а подчас и явном над-
зоре, под который король-ханжа отдавал тех, кто не соблюдал пост, и
о слежке, которую интенданты и епископы в Париже и провинции вели
за мужчинами и женщинами, заподозренными в сожительстве. Такая
слежка не раз вынуждала людей предавать гласности свой тайный брак:
лучше уж было сознаться в нем раньше времени и претерпеть все свя-
занные с этим неприятности, чем подвергаться преследованиям со сто-
роны светских и духовных властей. Быть может, подобные меры были
просто хитроумным маневром г-жи де Ментенон, надеявшейся таким спо-
собом дать понять, что она-законная королева.
Когда знаменитого акушера Левре вызвали ко двору принимать
роды у дофины, ныне покойной, ее супруг сказал ему: оНадеюсь, вы рады,
что принимаете роды у дофины, господин Левре? Это упрочит вашу репута-
циюп. - оМеня бы не было здесь, не будь она уже упроченап, - невоз-
мутимо ответил акушер.
Однажды Дюкло стал жаловаться г-жап де Рошфор и де Мирлуа
на ханжество нынешних куртизанок-они не желают слушать даже мало-
мальски вольные речи. оОни теперь стыдливее порядочных женщин!п, -
воскликнул он и тут же рассказал весьма пикантную историю, затем дру-
гую, посолоисе, и, наконец, третью, с самого начала оказавшуюся еще
более игривой. Тогда г-жа де Рошфор прервала его: оПолегче, Дюкло1
Вы считаете нас слишком уж порядочнымип.
Как-то раз король прусский страшно разгневался на своего кучера,
по неловкости опрокинувшего коляску. оВелика беда!-ответил тот. -
С кем такого не бывает! Разве вам не случалось проигрывать сражения?п.
Г-н де Шуазель-Гуффье решил за собственный счет покрыть черепи-
цей дома своих крестьян, легко становившиеся добычей огня. Крестьяне
поблагодарили его за доброту, но попросили оставить их крыши в преж-
нем виде: если они заменят солому черепицей, помощники интенданта
увеличат им подушную подать.
Маршал де Виллар до старости оставался весьма привержен к вину.
В 1734 году, прибыв после начала войны в Италию, чтобы принять там
командование войсками, и представляясь королю Сардинскому, он ока-
зался настолько пьян, что не удержался на ногах и грохнулся оземь.
Однако, даже в таком состоянии сохранив ясную голову, он тут же вос-
кликнул: оПрошу простить мой естественный порыв - я так долго жаждал
припасть к стопам вашего величества!п.
Г-жа Жоффрен говорила о своей дочери-г-же де Ла Ферте-Энбо:
оГлядя на нее, я дивлюсь, как курица, высидевшая утенкап.
Лорд Рочестер написал в свое время стихи, прославляющие тру-
сость. Однажды, когда он сидел в кофейне, туда зашел человек, который
безропотно дал избить себя палкой. Рочестер сперва наговорил ему кучу
комплиментов, а под конец заявил: оСударь, если уж вы способны по-
корно вытерпеть палочные удары, надо Было предупредить об этом сразу:
я бы тоже вздул вас и восстановил свое доброе имяп.
Людовик XIV жаловался г-же де Ментенон на беспокойство, которое
внушают ему разногласия среди епископов. оЧтобы избежать раскола,
надо переубедить меньшинство, а это нелегко-инакомыслящих набра-
лось целых девятьп,-прибавил он. оПолно, государь!-рассмеялась
маркиза. - Велите-ка лучше большинству уступить: эти сорок человек
упираться не станутп.
Вскоре после кончины Людовика XV его преемник, наскучив каким-то
концертом, приказал кончить его раньше положенного времени и объявил:
оХватит с нас музыки!п. Оркестранты узнали о его словах, и один из них
шепнул соседу: оДруг мой, каким ужасным будет новое царствование!п.
Граф де Грамон продал за полторы тысячи ливров рукопись тех
самых мемуаров, где его откровенно именуют мошенником. Фонтенель,
цензуровавший книгу, из уважения к графу отказался одобрить ее к пе-
чати. Грамон пожаловался на него канцлеру, которому Фонтенель и пред-
ставил свои резоны. Тем не менее граф, не желая терять полторы тысячи
ливров, принудил его одобрить произведение Гамильтона.
Г-н де Л*, мизантроп вроде Тимона, разговорился однажды с г-ном
де Б*, тоже ненавистником рода людского, но человеком не столь мрач-
ным и подчас даже довольно жизнерадостным. После их меланхоличе-
ской беседы де Л* проникся интересом к де Б* и признался, что не прочь
подружиться с ним. оБудьте осторожны!-предупредил его кто-то. -
Не доверяйте его мрачности: он порою бывает очень веселп.
Видя, что влияние г-на де Шуазеля все возрастает, маршал де Бель-
Иль велел иезуиту Невилю составить для короля памятную записку
с обвинениями против министра, но сам так и не успел подать ее, ибо
умер. Его бумаги попали к Шуазелю, и тот, найдя среди них вышепомя-
нутый документ, сделал все возможное, чтобы установить, чьей же рукой
он написан. Это ему не удалось, и он оставил свое намерение. Однако
вскоре некий видный иезуит попросил у Шуазеля позволения прочесть
ему похвальный отзыв о нем, который содержался в надгробном слове
маршалу де Боль-Илю, произнесенном отцом Невилем. Иезуит прочел
этот отзыв по авторской рукописи, и министр узнал почерк. Тем не менее
отомстил он отцу Невилю лишь одним-велел передать ему, что надгроб-
ные речи получаются у него лучше, чем памятные записки на имя короля.
Будучи генеральным контролером финансов, г-н д'Энво обратился
к королю с просьбой дозволить ему вступить в брак. Король, уже знав-
ший, кто невеста, ответил: оВы для нее недостаточно богатып. Когда же
д'Энво намекнул на то, что этот недостаток искупается его должностью,
король возразил: оО, нет1 Место можно и потерять, а жена останетсяп.
У г-на де Шуазеля ужинали бретонские депутаты, один из которых,
человек на вид весьма степенный, за весь вечер не промолвил ни слова.
Герцог де Грамон, пораженный его внешностью, сказал шевалье де Куру,
командиру полка швейцарцев:
- Хотел бы я знать, какие речи можно услышать от такого человека!
Шевалье немедленно обратился к молчальнику.
- Из какого вы города, сударь?
- Из Сен-Мало.
- Из Сен-Мало? Так это ваш город охраняют собаки? Вот
странно !
- А что в этом странного? Охраняют же короля швейцарцы! - от-
ветил степенный бретонец.
Во время американской войны некий шотландец спросил француза,
указывая ему на кучку пленных американцев: оВы сражались за своего
государя, я - за своего, но за кого дрались эти люди?п. Такой вопрос
сделал бы честь тому королю страны Пегу, который чуть не умер со
смеху, узнав, что у венецианцев нет короля.
Случилось так, что меня очень сильно взволновала какая-то неспра-
ведливость. Видя это, один старый человек сказал мне: оМилый мальчик,
мчитесь у жизни примиряться с жизньюп.
До назначения своего генеральным контролером финансов г-н Орри
был весьма близок с аббатом де Ла Галезьером. Когда же он получил эту
должность, его привратник, переименованный отныне в швейцара, сделал
вид, что не узнает аббата. оДруг мой,-сказал ему де Ла Галезьер-
не опережай событий: твой хозяин еще не успел зазнатьсяп.
Некая девяностолетняя старуха сказала г-ну де Фонтенелю, которому
было тогда девяносто пять: оСмерть забыла о насп. - оТс-с!п, - ответил
Фонтенель, приложив палец к губам.
Нос у г-жи де Немур был длинный и крючковатый, губы алые;
г-н де Бандам говорил о ней: оОна похожа на попугая, который ест
вишнюп.
Застав у своей любовницы г-на де Бриссака, принц де Шараде
сказал ему: оВыйдите!п.-оМонсеньера-ответил де Бриссак,-Baши
предки сказали бы: _Выйдем!"п.
В дни ссоры Дидро и Руссо г-н де Кастри с негодованием заме-
тил г-ну де Р*, который впоследствии и пересказал мне его слова: оНе-
вероятно! У всех на языке только эти люди, хотя у них нет ни положения
в обществе, ни даже своего дома: они ведь и живут-то на чердаках.
Не могу к этому привыкнуть!п.
Гостя у г-жи дю Шатле, Вольтер разговорился в ее будуаре с аббатов
Миньо, тогда еще совсем ребенком. Он посадил мальчика к себе и;
колени и принялся его поучать: оДруг мой, успеха в жизни добиваете?
лишь тот, кого поддерживают женщины. Значит, их нужно изучать. За.
помните же, что все они-лгуньи и шлюхип.-оКак все? Что вы мелете
сударь?п,-вспыхнула г-жа дю Шатле. оСударыня,-возразил Воль.
тер,-детей грешно обманывать!п.
Когда г-н де Тюренн обедал у г-на де Ламуаньона, хозяин спросим
своего неустрашимого гостя, не приходилось ли ему испытывать перед
боем известную робость. оПриходилось,-ответил Тюренн.-В таких
случаях я места себе не нахожу от волнения. Но в армии немало офицеров
и еще больше солдат, которые не знают, что такое страхп.
Собираясь написать книгу, грозившую ему серьезными неприятно-
стами, Дидро рассказал о своем намерении кому-то из друзей, но по-
просил его держать это в секрете. Друг, хорошо знавший Дидро, ответил:
оА вы-то мне обещаете, что не проболтаетесь?п. Он оказался прав: Дидро
сам все и разгласил.
Г-н де Можирон совершил поступок настолько гнусный, что, когда
мне рассказали эту историю, я поначалу счел ее клеветой. Когда он был
в армии, повара его арестовали за мародерство. Можирону доложили
об этом. оПоваром своим я вполне доволен, но вот помощник у него
никудышныйп,-ответил он, велел позвать беднягу и послал его с пись-
мом к главному прево. Несчастный отнес письмо, был схвачен и по-
вешен, несмотря на все его уверения в своей невиновности.
Я советовал г-ну де Л* вступить в брак: партия казалась мне удач-
ной. оЗачем мне жениться?-удивился де Л*.-Если я обзаведусь же-
ной, то в лучшем случае избегну рогов, и только, тогда как оставшись
холост, уж наверняка не сделаюсь рогоносцемп.
Фонтенель написал оперу, где, к негодованию ханжей, был выведен
хор жрецов. Архиепископ парижский потребовал исключить этот номер.
оЯ не трогаю его священников, пусть и он не трогает моихп,-ответил
Фонтенель.
Король прусский признавался Даламберу, что принц Фердинанд на-
верняка был бы разбит под Минденом, если бы де Бройль перешел
в атаку и тем самым оказал помощь де Контаду. Когда семейство де Крой-
лей велело спросить у Даламбера, действительно ли Фридрих II сказал
эти слова, Д'аламбер ответил утвердительно.
Некий придворный говаривал: оСо мной не так просто поссориться -
я не до всякого снисхожуп.
Умирающего Фонтенеля спросили: оКак вы себя чувствуете?п. -
оЧувствую, что уже ничего не чувствуюп,-отозвался он.
Станислав, король польский, был очень ласков с аббатом Порке, но
ничего для него не сделал. Когда аббат посетовал на это, Станислав от-
ветил: оВо многом виноваты вы сами, мой дорогой аббат. Вы ведете
слишком вольные речи и, говорят, даже не верите в бога. Пора уже осте-
пениться и уверовать. Даю вам на это годп.
Один из друзей г-на Тюрго долгое время не виделся с ним. Когда
они встретились, Тюрго сказал: оС тех пор как меня назначили мини-
стром, я у вас в опалеп.
Однажды Людовик XV отказал своему камердинеру Лебедю в двад-
цати пяти тысячах франков на содержание личных апартаментов короля.
Лебедь просил выдать ему эту сумму из собственной кассы государя, Лю-
довик же велел ему обратиться в казначейство. оС какой мне стати вы-
слушивать отказы чиновников и терпеть их придирки, когда у вас там
несколько миллионов?п,-заворчал Лебедь. оС такой, что я не люблю
выкладывать свои денежки,-отпарировал король.-Надо всегда иметь
кое-что на черный деньп. (Анекдот, рассказанный Лебедем г-ну Бюше).
Покойный король состоял, как известно, в тайной переписке с графом
де Бройлем. Когда речь зашла о выборе посла в Швецию, граф пред-
ложил назначить на эту должность г-на де Верженна, который после
возвращения из Константинополя жил у себя в поместье, вдали от двора.
Король не соглашался, граф настаивал. На поле последнего его письма -
в письмах к королю полагалось оставлять поле шириной в полстраницы-
Людовик XV начертал: оВыбор ваш не одобряю, но вынужден согла-
ситься. Пусть де Верженн едет, но я запрещаю ему брать с собой свою
противную женуп. (Анекдот, рассказанный Фавье, который лично видел
в руках у графа де Бройля письмо с королевской резолюцией).
Многих удивляло, почему г-же Дюбарри так долго не удается свалить
герцога де Шуазеля. Ларчик же открывался просто: когда положение
герцога становилось особенно шатким, он испрашивал у короля аудиенцию
или отправлялся к нему с докладом и осведомлялся, как прикажет госу-
дарь распорядиться пятью-шестью миллионами, которые он, Шуазель,
сумел сэкономить по военному министерству и считает ненужным возвра-
щать в казначейство. Отлично понимая, что все это означает, Людо-
вик XV отвечал: оПоговорите с Бертеном и передайте ему три миллиона
на такие-то нужды; остальное я дарю вамп. Словом, король делился
с министром и, сомневаясь, что преемник последнего окажется столь же
покладист, не увольнял Шуазеля в отставку вопреки всем проискам
г-жи Дюбарри.
Во время подписания торгового договора 1786 года г-н Хэррис,
известный лондонский негоциант, находившийся тогда в Париже. гово-
рил знакомым французам: оПолагаю, что этот договор обойдется Фран-
ции в миллион фунтов ежегодно, но так будет лишь в течение первых
двадцати пяти-тридцати лет, а затем баланс выправитсяп.
Известно, что г-н де Морена отличался крайним легкомыслием. Вот
новое тому доказательство. Из надежных, но тайных источников г-ну Фран-
сису стало известно, что Испания вмешается в американскую войну
за независимость не раньше 1780 года. Он сообщил об этом г-ну де Мо-
*епа. Прошел год, Испания не выступила, и Франсис приобрел репута-
цию провидца. Г-н де Верженн призвал его и спросил, почему он распро-
страняет подобный слух. оПотому что этот слух вереип,-ответил Фран-
1ч1с. Тогда министр со всей вельможной надменностью потребовал, чтобы
Франсис рассказал, на чем основано такое его заявление. Ф...
Продолжение на следующей странцие...
